Бернар Муатесье

Более 40 лет назад харизматичный француз стал мировой звездой.
Одному из величайших в истории яхтсменов посвящается

25 июня 1969 г. Муатисье прибывает на Таити. В море он провел 303 дня. Местные жители встречают его традиционным венком из цветов

Паломничество? Что имеет в виду старик? «Так ведь большинство приезжих наведываются сюда не ради красивых видов, а для того, чтобы посетить кладбище», - объясняет седовласый рыбак, ставя свой катер на якорь перед Бодо, исконно бретонской деревней в заливе Морбиан. - А вы разве нет?»

«Наше кладбище давно стало целью паломничества яхтсменов, -- продолжает старик. - Здесь похоронен великий человек: Бернар Муатисье». -- «Тот самый Муатисьe? Кумир целого поколения яхтсменов? Здесь? Не на Таити или еще где-нибудь в южных морях?» -- «Да, именно здесь»

На фоне традиционных черных мраморных плит и пластмассовых цветов его могила выглядит экстравагантно и даже празднично: настоящая пальма, пестрые гортензии, великолепное благоухание цветущей лаванды. В зарослях небольшого кустарника стоит зеленоватый валун, окруженный множеством подарков от яхтсменов, которые чтят память своего кумира. Бахрома из бисера, рог тритона, такелажный блок, старый, вышедший из строя секстант с болтающимися зеркалами, бутылочки рома и горшок земли с Таити…

На могильном камне висит украшение из ракушечника с Индийского океана. Перед камнем - стекло с гравировкой: «Ром, женщины и пиво, во имя Господне. Попутного ветра. Бернар, вовеки». На граните рядом с его именем выбит и знакомый рисунок: парусник, солнце и остров с пальмами - иллюстрация из книги Муатисье «Долгий путь».

Это его самая известная книга, в которой он описывает эмоционально и впечатляюще то событие своей жизни, которое его прославило. Все началось 41 год назад, 22 августа 1968 г. в Плимуте, когда Муатисье стартовал в международной регате Golden Globe -- первой одиночной гонке вокруг света. А закончилась история тем, что 18 марта следующего года он выбыл из нее. Нет, он не сдался, не испугался. Он просто подчинился логике.

В тот день дежурившего офицера на танкере British Argosy, стоявшего на якоре в гавани Кейптауна, испугал неожиданно раздавшийся удар о борт. Когда он вышел из рубки, то увидел приближающийся парусник. В бинокль он смог разглядеть название стального кеча: Joshua. На палубе стоял мужчина с длинными волосами и бородой, одетый, как индийский отшельник и вооруженный пращой, которой он нацеливается на танкер. «Какой-то сумасшедший», -- мелькнуло в голове у моряка. И тут же он услышал, как что-то ударилось о палубу рядом с ним. Это был снаряд, выпущенный пращой незнакомца.

В маленькой жестяной коробке из-под фотопленки он нашел сообщение: «Мыс Горн пройден 5 февраля, сегодня 18 марта. Дальше я пойду к островам в Индийском океане, так как в море я чувствую себя счастливым. А может быть, пойду для того, чтобы спасти свою душу. Отправитель -- Бернар Муатисье».

Это был решающий момент в биографии француза.

Муатисье родился 10 апреля 1925 г. во Вьетнаме, в Ханое, в семье эмигрантов. Рос в колониальных загородных домах с шикарными подъездами, частными учителями, чайными застольями и клубными вечеринками. Бернар и его брат часто прогуливали школу, с бОльшей охотой проводя время на рынке. Его учитель записал как-то в его дневнике: «Ты не только лентяй, ты неисправимый и ни к чему не пригодный человек. Ты похож на анархиста». Сердце «анархиста» принадлежало друзьям -- рыбакам, трудившимся в Сиамском заливе.

Муатисье любил спорт, отлично плавал, прекрасно играл в теннис. А еще он был настоящим сердцеедом. И покорял сердца прекрасного пола не только благородной внешностью, но и образованностью. Бернар бегло говорил на шести языках. В детстве его захватывали книги великих мореплавателей -- Слокама, Жербо, Конрада, Стивенсона. Для семейной жизни он оказался совершенно непригоден. Его романы длились, как правило, недолго.

Первое рабочее место Бернара -- менеджер на каучуковой плантации. Но он очень быстро оставил его. По собственному желанию. И к большому недовольству отца, вернулся в рыбацкую деревню своей юности, где вместе с вьетнамским другом Ксаи купил джонку. Вскоре Бернар познакомился с ветераном нескольких войн, участником верденской битвы по фамилии Абадье, жизненная философия которого оставила неизгладимый след в душе молодого человека.

Ну а потом началась война. Япония захватила Индокитай. Бернар ушел добровольцем во французский флот и служил канониром на торпедном катере на Меконге. Многие его друзья и товарищи по играм стали врагами. В его любимой рыбацкой деревне его брат, руководивший кампанией, жестоко убил местного жителя, а вскоре после этого покончил жизнь самоубийством. Это событие потрясло Муатисье.

Он демобилизовался и вернулся на берега Сиамского залива, где занялся торговлей между Китаем и Камбоджей. Рис в одну сторону, дерево и пальмовый сахар -- в другую. На джонке, разумеется. Но бизнес быстро пришлось свернуть: французская секретная служба заподозрила его в том, что он занимается доставкой во Вьетконг контрабандного оружия.

Вскоре он потерял и двух самых близких друзей: Ксаи погиб, Абадье умер.

Тогда Бернар купил небольшую джонку, назвал ее «Мари-Терез» в честь возлюбленной, которая осталась во Вьетнаме, и вышел в океан. В то время ему было 27 лет.

Без лога, хронометра, радио, мотора и электричества он шел против ветра на юг и через 65 дней после выхода в море из Сингапура налетел ночью на риф около острова Диего Гарсия. «Мари-Терез» поглотила прибойная волна. Бернар спасся лишь чудом. Приходившее мимо судно доставило его на Маврикий.

На Маврикии Бернар, пустив в ход всю свою энергию и обаяние, нашел работу секретаря во французском консульстве, а позднее -- менеджера компании по сбору и переработке гуано. При этом его не покидала старая мечта об океанских путешествиях. За девять месяцев он построил «Мари-Терез II» и взял на ней курс на Кейптаун.

Плавание получилось невероятно трудным. Лодка постоянно ломалась, и Бернару приходилось трудиться и плотником, и слесарем. С помощью пращи, которой он великолепно владел, он бил корморанов (вид бакланов) и пингвинов.

После этого Муатисье решил сходить на Карибы, где в то время парусные яхты были большой редкостью. На этот раз удача отвернулась от него. Ночью во время шторма у северного берега острова Сан-Винсент он потерял свой корабль. Лишившись лодки, Бернар впал в уныние и даже подарил приятелю своей секстант.

Чтобы не умереть с голоду, Муатисье устроился работать на танкере и вскоре попал во Францию, где до этого был всего лишь раз во время каникул. Поэтому здесь он чувствует себя беженцем.

Чайку не спрашивают, почему она время от времени летает в открытое море. Она просто летит, и больше об этом не стоит говорить.

 

-После Golden Globe мы с Бернаром долго не виделись - аж до 1992 г. В тот год я встретил его в Париже. Но все 20 лет мы регулярно и часто переписывались. В письме, которое больше других запало мне в память, речь шла, конечно же, о нашей гонке.

Общество имени Слокама (основано в 1955 г. в поддержку дальних плаваний на небольших лодках. - Прим. ред.) утверждало в своем журнале, что Бернар был впереди всех, когда выбыл из гонки. «Конечно, первым был ты, - написал он, - и не думаю, что я смог бы догнать тебя - трехнедельное отставание не наверстаешь».

И хотя я и был первым, кто совершил безостановочное кругосветное плавание, но обещанные 5000 фунтов премиальных определенно получил бы Бернар, даже несмотря на трехнедельное отставание. Дело в том, что он вышел в море гораздо позднее меня и в целом имел наибольшую скорость.

Я был приятно удивлен, когда увидел его снова. Он совсем не был похож на человека, который считает себя живой легендой. Напротив, вежливый, умный собеседник, умеющий слушать. Словом, он принадлежал к тому типу людей, с которыми хорошо ходить в море вместе. Если искать себе компаньона, то лучше не найдешь!

 

«Мне почти 34 года, половина жизненного пути уже пройдена, а мне приходится начинать все сначала -- без денег и каких-либо дипломов», -- пишет Маутессье. В 1960 г. во Франции выходит в свет его первая книга «Морской бродяга», которая становится бестселлером и приносит довольно большие деньги и новые знакомства. Помимо прочего, она сводит автора с кораблестроителем и стальным магнатом. Так появляется его самая знаменитая яхта Joshua, солидный 39-футовый стальной кеч.

Бернар женится. Супругу зовут Франсуаза, у нее есть уже трое детей. Целый год супруги бороздят Средиземное море и начинают готовиться в кругосветное плавание. В Полинезии их ждет райская жизнь, но супруга ставит условие: через два года нужно вернуться обратно к детям.

Дорога на родину проходит мимо мыса Горн. Миновать его под парусом -- немыслимая авантюра для того времени. А для Муатисье это «Логический путь», таково название его следующего бестселлера, в котором описывается это приключение.

Для начала Бернар пристроил сверху к каюте смотровую башенку -- из огромной перевернутой раковины, в которой выпилил маленькое окошко. Под ней он установил стул с канатами управления, которые соединил с румпелем.

23 ноября 1965 г. супруги отправились в безостановочное путешествие, им предстояло пройти 26 000 м.м. В пути Муатисье экспериментировал с морским якорем и анализировал тактику выживания, описанную такими знаменитыми мореплавателями, как Слокам, Дюма и Смитоны. Во время одного из штормов Франсуаза нашла в книге Вито Дюма секрет его успешного прохождения «ревущих сороковых»: Дюма идет против зыби под углом 15--20о, не снижая при этом скорости. Муатисье проверяет совет и убеждается, что он дельный.

Через два года Франция чествовала своего героя, победителя океанской стихии. Однако у популярности есть и теневая сторона: издатели, с которыми у Маутессье заключен контракт, торопят, требуют, чтобы он написал новую книгу как можно быстрее. Пресса не дает и шагу ступить спокойно. Предложение принять участие в регате Golden Globe (первая одиночная, безостановочная кругосветная гонка) поступает как раз вовремя. Но Муатисье колеблется: «Идея всей этой регаты мне противна, это оскорбление величия моря». Сомнения рассеиваются под давлением средств массовой информации. Они престо навязывают обществу необходимость его дуэли с 30-летним тогда Робином Нокс-Джонстоном.

 

- Я увидел Бернара Муатисье в первый раз, когда «повелитель «ревущих сороковых», стоя на суше рядом с сухой и высокой яхтой, мешал в кастрюле антифулинг. «Добрый день, Бернар, -- сказал я. -- Как поживаешь?» -- «Неплохо, -- он ответил кратко, но дружелюбно. -- Если ты помешаешь, я приготовлю нам чай». Так началась наша дружба.

Я помог ему нанести валиком яд на корпус, два дня мы шлифовали и красили, потом Joshua сверкала, как кристалл на солнце. Тогда яхта была столь знаменита, что я точно знал, как она выглядит под палубой, хотя никогда туда не заглядывал. Я знал, какие нарисованы на стенах птицы и рыбы. Знал в точности, как выглядит плита и койка, смог бы с закрытыми глазами найти секстант.

После этого Joshua была спущена на воду. «Не хочешь пройтись, Харальд?» Ну что за вопрос! Через три часа я отдавал швартовы. Чувствовал себя добровольным помощником, поскольку Бернар все делал сам, будто он был один. Он отлично со всем справлялся, он был одаренный яхтсмен, пусть даже это и странно звучит применительно к человеку, который потерял все свои лодки.

Я чувствовал себя лишним, мне вовсе не хотелось быть пассажиром. Бернар был немного застенчив, но очень чуток, он мог читать мысли. Он улыбнулся мне: «Хочешь вместо меня?» Он знал, что в этот момент он дарит мне то, что мне было крайне необходимо. Я плавал на многих знаменитых яхтах, на Endeavour и Velsheda, на яхте Вито Дюма Legh II по Рио-де-ла-Плата, на Spray Слокама. Все это лодки со славным прошлым, но все же это не больше чем просто лодки. Joshua была необъяснимым образом совсем другой. В конце концов, не лодка делает человека, а человек одушевляет лодку.

Joshua управлялась почти сама собой, я слегка касался руля, лодка немного кренилась к ветру. Бернар ушел вниз, и я на некоторое время остался один. Он, видимо, хотел, чтобы я ощутил, как он совершает свои путешествия. В голове проносились разные мысли. Чего, наверное, только не происходило у этого румпеля! Но на этот раз не было ни шторма, ни гигантской волны, в мирной синеве южного моря я видел мое отражение. Может быть, это была неподходящая ривьера для такой яхты? Я почему-то представил себе армейского скакуна на зеленом поле для гольфа.

Мы не разговаривали много, уж тем более не философствовали, да это и не было нужно. Дни, проведенные с Бернаром, были подарком и без громких слов.

 

Только один из девяти участников регаты дошел до цели -- Нокс-Джонстон. В пути Муатисье с новой силой обуревают сомнения. Он на высоте, его достижения потрясающи. И тем не менее он колеблется. Какой толк в этой проклятой гонке? Благодаря занятиям медитацией и йогой соревнование превращается в интроспективный поиск, спиритическое путешествие к «истине, которую я, возможно, потерял, но которая всплывает в кильватере». Ему вспоминается юность во Вьетнаме. Муатисье хочет избавиться от своих кошмаров и «снова обрести то время, когда все было просто». Когда он огибает мыс Горн, приходит решение: плыть дальше на восток, следуя манящему зову южных морей -- к своему раю.

Его биограф Жан-Мишель Барро так описывает этот эпизод: «Позади были пять месяцев, проведенных в океане. Технических проблем не было. Муатисье продемонстрировал выдержку, успешно сделал то, на что другие никогда не отважились бы. Но он искал свою собственную правду, разговаривал с волнами, альбатросами и морскими птицами. То, что ожидает его в Плимуте: шумная человеческая толпа, отсутствие должного уважения к его индивидуальности, навязчивые люди, пресса, лезущая в душу… Этого он не мог допустить».

Через 303 дня, проведенных в одиночестве в открытом море, Муатисье достиг Таити, где ощутил прилив новых сил. И вернулся во Францию. Брак с Франсуазой к тому времени распался. Муатисье становится борцом за сохранение окружающей среды, гуру, хиппи, писателем, занимается посадкой деревьев. Однако покорителю морей «бумажная» работа дается хуже, чем океанические шторма -- лишь через два года он заканчивает свою новую книгу «Подаренная победа». Его мысли путаются. Он хочет спасти планету и жертвует вырученные за книгу деньги Ватикану. И оказывается практически за чертой бедности.

Незадолго до смерти Муатисье женится повторно, на этот раз на полуфранцуженке-полурумынке Илеане, после чего с головой уходит в эзотерически-идеалистические проекты. Он путешествует в Новую Зеландию, Израиль, на Моорею, в США. И постоянно испытывает недостаток в деньгах.

В начале 1990-х у Муатисье открылась язва желудка, но операцию он себе позволить не может. Он читает 30 лекций в год, пишет для журналов, работает разнорабочим, таксистом, садовником и шкипером на арендуемых яхтах. Муатисье уже далеко за 50, и он глубоко несчастен.

Он расстается со своей второй женой и вместе с актером Клаусом Кински, который хорошо платит, решает отправиться в Коста-Рику, где жизнь дешевле. Но в Мексике в бухте Сан-Лукас их настигает ураган, который Joshua выдержать не смогла.

Остатки своей яхты Муатисье подарил незнакомому юному идеалисту…

- Бернар Муатисье? Это гений. Гений простого. Реально доступного. Поставить телефонные столбы вместо дорогих мач, или использовать в качестве коммуникации катапульту, до всего этого сначала надо додуматься. Он такой и в мелочах. Канатные скобы, черные индикаторы ветра и маркированные черным опасные места на палубе, потому что в темноте их лучше видно.

Я многое перенял, когда стоял рядом с Joshua в Аликанте, это было 42 года назад. Там он обосновался после своего первого прохождения мыса Горн. Человек, который пережил два кораблекрушения и снова вернулся в море, -- он для меня образец для подражания. Да, Муатисье был горой, которая ко мне пришла.

Он быстро подкупил меня своей религией простого. Неожиданно я по-новому посмотрел на мою жизнь под парусом. Он меня постоянно обогащал -- каждый раз при встрече я налетал на него как на добычу.

То, что в Муатисье до сих пор чарует, это тоска многих по ушедшему в прошлое образу путешествовать. Там, где сейчас у всех над столиком с картой мерцает разнообразный электронный хлам, на Joshua висели вещи, которые всегда должны быть под рукой: блоки, скобы, инструмент, снасти. Мне больше всего нравится такая его фраза: «Море всегда останется тем, чем всегда и было, - морем».

У него было прекрасное маркетинговое чутье. Благодаря своему «безумному сходу» со знаменитой безостановочной гонки в 1969 г. он остался в памяти у всего парусного мира надолго. Если бы он пришел к финишу вторым после Робина Нокс-Джонстона, его бы быстро забыли. Интуитивно он поступил правильно. Его рисунки и сообщения облетали тогда весь мир. Ему было недостаточно получить признание и приз за победу. Он хотел гораздо большего, он хотел быть легендой.

Его книга об этой регате, «Долгий путь», выдает много секретов мореплавателя-одиночки. Тот, кто вчитывается, больше не сможет оторваться: фразы и сцены из нее будут повсюду преследовать. Как ни странно, но этот путь западает глубоко в душу и еще долго дает о себе знать.

Муатисье был человеком, который часто шел на риск ради самого плавания, который, всматриваясь в море, больше, чем кто-либо, стоял на палубе, чтобы «вобрать в себя» волны, облака, птиц, горизонт. Этот француз понимал яхтинг не как простое продвижение вперед. Это было освобождение от страхов, которые овладевали им на суше. Это была жизненная философия для него. Именно поэтому в мире яхтинга Муатисье стал поп-звездой своего времени.

Идея всей этой регаты мне противна, это оскорбление величия моря

 

Могила Муатисье в бретонской деревне Бодо. Место паломничества яхтсменов со всего света украшено их дарами

Отовсюду приходят деньги от спонсоров. Уже через три месяца у Муатисье есть новая 32-футовая яхта Tamata. Он отправляется в Полинезию и присоединяется к протестующим против ядерных испытаний Франции на Муруроа. Муатисье обеспокоен миром на планете и рассылает более 600 писем в газеты, иллюстрированные журналы и правительственные органы.

И еще он собирался написать свой opus magnum и свести счеты с призраками прошлого. Для этого Муатисье возвращается в Париж, но работа продвигается медленно. В 1988 г. врачи ставят диагноз: рак простаты. Он начал бороться со страшным недугом. Через год переселился с новой возлюбленной в Боно, чтобы закончить свой труд. Восемь лет спустя книга Tamata et l’Alliance наконец закончена.

Во время презентации с раздачей автографов к нему неожиданно подошла 60-летняя миловидная дама и сказала: «Я - Мари-Терез». Это была его первая любовь из Индокитая, чье имя дважды украшало его яхты. Незабываемый момент…

Весной 1994 г. Муатисье еще раз едет во Вьетнам и по возвращении, 16 июня 1994 г., умирает.

 

«Команда была его страстью»

Бобби Шенк, 68 лет, позволил Муатисье отремонтировать свое рулевое устройство

-Нет, Joshua, винно-красного цвета и со следами ржавчины, не произвела на меня впечатления ухоженной яхты, когда она в 1973 г. болталась в знаменитом порту Папеете (Таити). Отвратительно серые, облепленные водорослями швартовы свидетельствовали о том, что яхта долгое время находилась без движения. Паруса неаккуратно свернуты, мачты трясутся в ритме портовой зыби. После долгого плавания в «ревущих сороковых» Бернар уединился в каюте для написания книги

Пока он часами возился в грязной воде гавани, чтобы починить рулевое устройство нашей яхты, сделанной из искусственных материалов, я мог наблюдать, как великий Муатисье радовался, когда техника позволяла оживлять себя простейшими средствами. «Закрепить отверткой. Это совсем легко!» - говорил он торжествующим тоном, трясясь от холода после многих часов вынужденного купания.

Размышляя сегодня о том, какие черты его личности мне больше всего запомнились, я понимаю, что меня особенно впечатляло его интуитивное умение обходиться с сюрпризами природы и техникой, он, как никто другой, умел находить простые решения. Работа на судне была для него не рутиной, а страстью. Это привело к тому, что он начал одушевлять все вокруг себя. Для Муатисье шторм был не каким-то перемещением воздуха, а именно «богом западных ветров», якорь не куском металла, а существом, с которым надо было быть на ты, чтобы требовать от него удержать яхту в трудный момент, генератор (подаренный ему из сострадания) мутировал в некий светлый образ, поскольку был связан с лампочкой.

И еще одна важная черта: череда кораблекрушений не смущала Бернара. Потери он считал не концом, а началом нового морского и одновременно жизненного этапа.

По материалам журнала YACHT RUSSIA